Россия надеется на восстановление экономики к осени 2025 года

Андрей Клепач, главный экономист ВЭБа — российского банка развития, сообщил в интервью Le Monde, что экономика страны переживает фазу стагнации, но, по его словам, может вернуться к росту уже осенью.

66-летний Клепач в 1998–1999 годах возглавлял исследовательский блок Банка России, а в 2008–2014-м являлся замминистра экономического развития. Экономист прославился участием в модернизации финансовой системы РФ и формировании ее институтов. Сейчас, подчеркивает он, главным мотором экономики остается оборонка, на которую приходится более 8 % ВВП.

Le Monde: Считаете ли вы, что Россия уже перешла к рецессии?

Андрей Клепач: Я бы говорил скорее о стагнации — временной остановке роста. В первом квартале 2025-го выпуск снизился на 0,5 % относительно последней четверти 2024-го, а в годовом выражении вырос на 1,4 %. Наши оперативные расчеты показывали нулевую динамику во втором квартале, май и июнь продемонстрировали лишь минимальный откат к апрелю, так что о классической рецессии речи нет.

Считаю, что возврат к положительным темпам случится в третьем квартале, то есть с началом осени. Итог зависит главным образом от аграрного сектора и ВПК. В среднем за 2025 год прогнозируем около 1,5 % роста, в 2026-м он может превысить 2,3–2,5 %. Потребительская активность замедлилась, но остается положительной. Инвестиции в январе–марте подскочили на 5 % — лучше ожиданий — и заложили фундамент будущего подъема, причем деньги идут как на гос проекты, так и на частные. Дополнительный импульс должны обеспечить инфраструктурные программы регионов и ускоренное освоение Арктики, заложенные в федеральном бюджете.

— Прошло более трех лет с начала СВО. Остается ли военный комплекс главным драйвером экономики?

— Безусловно. Затраты на оборону и безопасность превышают 8 % ВВП против 5 % до 2022-го, формируя вместе с ТЭК ядро экономики. Для сравнения: США тратили сопоставимую долю во время Корейской войны. Точные цифры засекречены, однако выпуск в оборонном сегменте растет более чем на 10 % ежегодно. Речь не только о вооружениях, быстро расширяются металлургия, электронная компонентная база, сектор беспилотников. Заводы ускоряют модернизацию, активно привлекают молодых специалистов, а длинные контракты обеспечивают устойчивость всей цепочки поставщиков.

Тем не менее, хотя и медленнее, растут гражданские отрасли — автопром, химия, стройка, пищевая индустрия. Их перспективы зависят от кредитно-денежной политики. Сейчас ставка двузначная, и бизнесу трудно привлекать ресурсы: свыше 70 % инвестиций компании финансируют из прибыли, около 20 % — из бюджета, доля займов со ставкой свыше 20 % невелика. Дополнительное давление создает укрепившийся рубль, снижающий экспортную выручку и инвестиционный потенциал. Государство расширяет субсидирование приоритетных проектов. При снижении ставок эти отрасли могут стать локомотивами ВВП.

— Значит ли это, что западные санкции, сделавшие Россию рекордно «засанкционированной» страной, оказались безвредными?

— Наоборот, они заметно замедляют экономику. Ограничения прежде всего технологические и финансовые: мы все еще зависим от импортного оборудования, комплектующих, ПО, и санкции усложняют их получение. Однако за три года предприятия освоили локализацию и переориентировались на поставщиков из дружественных юрисдикций — в первую очередь Китая, а также Турции, Индии и стран Юго-Восточной Азии. Дополнительным ответом стало развитие внутренних фондовых инструментов и выпуск федеральных облигаций, частично закрывших потребность в заемных ресурсах в промышленном секторе.

К примеру, после ухода Renault-Nissan конвейеры АвтоВАЗа простаивали почти полгода. За это время менеджмент переориентировал цепочки, нашел новых поставщиков и запустил обновленные линии. Барьеры серьезны, но мы понимали, что сможем их обойти, перестроив производство. Российский бизнес гибок и умеет адаптироваться. Схожие истории произошли в фармацевтике, авиаремонте и выпуске бытовой техники, где доля локальных деталей выросла до 70 %.

— Не рискует ли Россия попасть в чрезмерную зависимость от Китая?

— Торговля с КНР действительно превысила 200 млрд долларов в год, поэтому определенная зависимость есть, и мы это понимаем. Нам нужны альтернативы. Китай, как и любой партнер, руководствуется собственными интересами: объемы обмена с США и ЕС для него куда важнее. Опасаясь вторичных санкций, ряд китайских банков уже сократил расчеты, а поставщики отложили отгрузки. История отношений двух стран знает и подъемы, и охлаждения, поэтому односторонняя ориентация рискованна. Мы ускоряем развитие южных маршрутов, наращиваем кооперацию с Индонезией, Ближним Востоком, Латинской Америкой и Африкой, а также реализуем программы импортозамещения, диверсифицируя поставки критических технологий. Дополнительно расширяем расчеты в нацвалютах с союзниками ЕАЭС и БРИКС, развивая инфраструктуру, независимую от SWIFT.